Что же остается неясным читателю? Почему у себя на
родине, в Южной Америке, эйхорния не приносит таких бедствий? В Южной Америке
эйхорния разрастается так же быстро, но рост ее ограничивают другие виды биоценоза,
исторически сформировавшиеся рядом с эйхорнией. Листьями эйхорнии питаются
речные коровы-ламантины, растительноядные рыбы лепоринусы, пресноводные
моллюски гигантские ампуллярии. С берега стригут эти листья муравьи-листорезы,
зонтичные муравьи, которые готовят из эйхорний силосную массу и выращивают на
ней питательные грибы. Наконец, полноводные паводки в период дождей сносят
острова из эйхорнии в море, где в соленой воде растения гибнут.
Ни во Флориде, ни в Африке нет ни животных – врагов
эйхорнии, ни мощных паводков. А подходящая экологическая ниша в новых
сообществах оказалась свободной. И прежде чем решиться вселить в биоценоз новый
вид, нужно тщательное исследование его. Разумеется, ни Фуллер, ни французский
чиновник ничего этого не знали, они даже не подозревали, какие бедствия вызовет
их легкомыслие. Эйхорния, быстро освоившись в новых сообществах, не встретила
там своих старых врагов. Это и понятно: биоценоз возникает исторически, а
значит, их там и быть не могло, поскольку в истории этих биоценозов не было
эйхорнии. В экологии такое явление называют биологическим взрывом.
В последнее время американские ученые занялись широким
расселением в водоемах США ламантина. Это неповоротливое животное целые дни
лежит в воде и жует. Жует эйхорнию. Надо полагать, ламантины помогут обуздать
зеленого агрессора. Но кое-где эйхорнию собираются даже разводить. Недавно
выяснилось, что водные гиацинты с помощью своих огромных корней весьма успешно
очищают промышленные стоки, причем быстро поглощают не только кадмий, никель,
серебро и другие металлы, но даже такие химикалии, как фенол и инсектициды. Не
исключено, что в эпоху борьбы за охрану природы и чистоту вод зеленый враг
может превратиться в зеленого друга.
Коллекция водных растений Потсдамского ботанического
сада не представляла для меня особого интереса – я уже осмотрел экспозиции трех
ботанических садов ГДР, везде водные растения были хорошо представлены, и в
Потсдаме я не ждал ничего нового. Вместе с моим провожатым, ботаником из
Берлина, мы медленно обходили бассейн за бассейном. Действительно все это я уже
видел в других садах.
– А здесь у них увирандра, – сказал мой провожатый,
показывая на низкую деревянную кадку у самого выхода из оранжереи.
Увирандра, так увирандра, это растение тоже не
вызывало у меня любопытства – давняя знакомая. Я заглянул в кадку – в
неглубокой воде стояли горшки с растениями, обладающими своеобразными
листьями-решетками.
– Это широколистная форма, – заметил мой немецкий
друг. – Такая, какую мы видели уже в ботаническом саду в Галле.